Это выступление должно было состояться в апреле, но, сдвинувшись на осень из-за пандемии, вдруг совпало с трагедией, разворачивающейся в эти дни в Нагорном Карабахе. Хор musicAeterna (хормейстер — Виталий Полонский) исполнил в Большом зале консерватории под руководством Теодора Курентзиса выдающееся сочинение Альфреда Шнитке — концерт для смешанного хора, созданный им в 1985 году на текст великой «Книги скорбных песнопений» (глава III) армянского поэта, мистика и богослова Григора Нарекаци (Х век).
«Собранье песен сих, где каждый стих/ Наполнен скорбью черною до края…» — тягучее мерное движение этого мотива, наполненного тревогой и ужасом, звучало у musicAeterna как Lacrimosa или пьета, как поток человеческих слез, оплакивающих раздираемый конфликтами современный мир. И суть концерта воспринималась в этот вечер с особым смыслом, впечатляя своим страшным совпадением с реальностью.
Хотя musicAeterna исполняет это сочинение Шнитке давно, именно в этот раз ощущалась острая необходимость в том, чтобы оно прозвучало — шедевр невероятной духовной глубины, «благой текст», источником которого было по преданию ясновидение Григора Нарекаци, увидевшего на озере Ван богоматерь с младенцем. Из 95 песнопений его «Книги» Шнитке взял третью главу — молитву за все человечество: за утешающих и безутешных, судящих и осужденных, добродеятелей и злодеев, через музыку погружая в невербальный смысл текста Григора, в красоту его гимнов богу, его скорби и упований на лучшее, его негромкого монашеского поучения.
У хора musicAeterna, добравшегося до Москвы в неполном из-за пандемии составе (часть музыкантов была приглашена на замену из московских коллективов), сочинение Шнитке прозвучало с невероятным градусом напряжения, с таким исступлением и неистовой силой, словно уже настал Dies Irae (День гнева). Хор звучал как голос человечества, вопрошающий и страдающий, в страхе и трепете переживающий ужас от искаженного им же самим и рушащегося земного мира. Курентзис начинал главу «Книги» со строгого звукового контура аскетичного распева «О Повелитель сущего всего», наращивая и раскрывая хоровой звук, словно лепестки огромного цветка, с взвивающимися сопрано, и тут же сворачивая роскошный звуковой массив в пиано, заставляя вслушиваться в тихое, но твердое кредо: «Ты — то единственное, что безмерно,/ Что в мире подлинно и достоверно».
Хор звучал как голос человечества, вопрошающий и страдающий, переживающий ужас рушащегося земного мира
Звук голосов переливался по группам хора как молитва — общее слово — переходил от распева у низких басов к мощному соборному звучанию, преобразовывался в колокольный перезвон, создавая абсолютное акустическое чудо. Слой за слоем Курентзис набирал в каноне огромный пространственный объем, будто охватывая молитвой, полной надежды, все человечество: «Мои слова ничтожные — мольба, / Которой жажду обрести спасенье». В сложнейшем переплетении голосов слова наслаивались друг на друга, создавали плотности, и, наоборот, высветлялись до прозрачности, сияли на мелодических вершинах, поднимаясь к ликующей «Аллилуйе».
Третья часть концерта звучала как молитва самого Григора, просящего о даровании всем отпущения грехов — «Пусть слезы их обильные текут», в сопровождении высоких женских голосов, подобно ангелам, окружившим молящегося монаха. Хор, словно великое множество людей, приходил в огромное волнение, изображая звуком, как катится камнем в пропасть грешник с «грузом грехов неискупленных». И все это волнующее «человечество» приходило в финале сочинения к умиротворению. У Курентзиса разворачивалось сдержанное торжество песнопения богу, «исцеляющего раны тела и души», постепенно растворявшегося эхом в бесконечной неосязаемой дали. И в этом был смысл послания musicAeterna, с такой пронзительной силой представивших музыкальную интерпретацию поэзии Григора Нарекаци, еще тысячу лет назад горячо молившегося о прекращении распрей и раздоров.
Фото: Юлия Емельянова/ MusicAeternaПрямая речь
Теодор Курентзис, художественный руководитель и дирижер musicAeterna:
— Когда я пришел на репетицию и увидел неполный состав, я был очень пессимистично настроен. Но я не ожидал, что все выйдут и споют как в последний раз. Это какая-то история, с которой я никогда в жизни не сталкивался, и она меня многому научила. Я почувствовал, что за время огромного перерыва, связанного с пандемией, зрители и все мы изменились. Только что я выступал в Германии с радикальной программой современной музыки, и зрители, большая аудитория, так слушали и так чувствовали эту музыку, как я не мог ожидать! И здесь — и в Москве, и в Петербурге — было то же самое. За время локдауна люди многому научились — поняли, что сегодня музыка есть, а завтра ее может не быть. Как и мы сами: сегодня мы есть, а завтра все может измениться. Но музыка — это сокровище, которое лечит раны, большое сокровище, которое нас объединяет.
